За последние годы в экономике наблюдается очевидный рост популярности модели sharing economy — экономики совместного потребления. В повседневный обиход людей входят новые практики экономического поведения: передвижение по городу на каршеринге, такси или используя велопрокат, работа в пространстве коворкинга, фриланс через различные платформы, покупка товаров через онлайн сервисы, краткосрочная аренда жилья, путешествия через систему попутчиков, обмен одежды или иными вещами, совместное проживание или коливинг. Все это представляет собой развивающийся экономики шеринга economy, в котором товары, уже бывшие в употреблении, передаются от одного потребителя к другому, при этом сам потребитель пользуется товаром, не являясь его собственником. В качестве товара выступает практически все, что угодно — вещи, пространство, время, услуги, даже навыки.

По разным оценкам, к 2025 году стоимость сектора экономики совместного потребления может возрасти до 335 миллиардов долларов США, в то время как в 2014 году она составляла около 15 миллиардов долларов.

Не так давно новой формой sharing economy стала идея разделения работы или job (work) sharing. Такой концепт представляет собой соглашение о трудоустройстве, в котором обычно два человека (или более) нанимаются на неполный рабочий день для выполнения работы, обычно выполняемой одним человеком, работающим полный рабочий день. Подобное распределение рабочих мест приводит к сокращению дохода на одного работника. Люди, разделяющие работу, действуют как команда для выполнения рабочей задачи и несут равную ответственность за рабочую нагрузку. Рабочее время, оплата и праздничные дни разделены поровну. При этом ничего новаторского в  этой концепции нет, есть только стремление работодателя снизить собственные издержки — возьмём для примера сервис доставки готовой еды, чем это не модель job sharing? Рабочая задача упрощается, рутинизируется и дробится на n-ое количество исполнителей. Рост собственника бизнеса напрямую зависит от количества n-единиц дробления сотрудников.

Преимуществом подобной модели представляется наблюдение, что те сотрудники, которые переключаются на совместную работу с полной занятости, часто испытывают меньше стресса, потому что у них появляется больше времени для личной жизни и семьи. Для работодателя такая модель также выглядит привлекательно, поскольку помимо сокращения расходов существенно снижается вероятность выгорания у сотрудников, а также повышается эффективность выполнения задач самими сотрудниками. С другой стороны подобная модель имеет много недостатков и неопределенностей, которые возникают в самом договоре между работодателем и работниками: сложность распределения заработной платы, рабочего времени и обязанностей совместно с нагрузкой может повлечь рост административных издержек на управление процессом. В то же время и человеческий фактор играет роль — не всегда сокращение рабочего времени, а значит и заработной платы, может позитивно сказаться на мотивации персонала и на эффективности работы. Общая величина пособий и вознаграждений остаётся неизменной и работодатели выплачивают свою долю в той же пропорции, что и в случае заработной платы сотруднику на постоянной работе. Несмотря на это совместно работающий сотрудник может также получать меньше пособий по сравнению с другими аналогичными сотрудниками в других компаниях, например.

В этой модели товаром, предлагаемым к совместному потреблению остается нечто, принадлежащее собственнику, что люди могут совместно разделить и потребить в своих интересах: рабочее место и рабочие функции, потребление которых ведет к получению заработной платы. Ровно то же, что и Uber — мы потребляем такси временно, не являясь собственником автомобиля, для переезда из точки, А в точку Б, поскольку так потребителю выгоднее: так что модель job sharing с неполной занятостью является составной частью всеобщей концепции экономики шеринга.

Кризисная обстановка в мире из-за вспышки и распространения коронавируса нарастает и создаёт большую угрозу для текущего выживания разных форм sharing economy: коворкинги, транспортные сервисы, аренда жилья в туристических городах серьезным образом страдают от снижающегося спроса. Кризис капиталистической системы производства может разрушить одни формы экономической деятельности, видоизменить другие и одновременно зародить новые. Так происходит и с sharing economy — в период карантина такси несут колоссальные убытки, ведь нечем заменить этот сектор, если предписано сидеть дома; модель коворкинга как функционального удовлетворения спроса на совместное потребление пространства меняется — теперь для работы и общения совместно потребляется облачный сервис Zoom или похожие на него. В том же состоянии находятся образовательные и культурные проекты — от школ и университетов до публичных лекций и кинотеатров.

Сегодняшний кризис создаёт условия для появление новых форм экономических отношений. Так, одни предприятия в силу карантина закрываются, не имея дохода; в то же время сервисы доставки и онлайн-торговли получают колоссальные возможности для роста. Китай, в котором экономические последствия борьбы с коронавирусной инфекцией проявились раньше других стран, стал местом зарождения новой формы экономики шеринга: теперь товаром для совместного потребления становятся сами работники.

На сайте Abacus News, части медиагруппы South China Morning Post, принадлежащей Alibaba, 20 марта вышла статья «Забудьте о вело-шеринге: Китай пробует шеринг работников в период пандемии». В связи с коронавирусом многие рестораны и бизнесы, связанные с личным обслуживанием, по всей стране оказались закрыты. В статье отмечается, что такая ситуация загнала многих работников по всей стране в ловушку неопределенного будущего и заставила их задавать себе сложные вопросы: останется ли моя компания на плаву, сохраню ли я свою работу? Однако, говорится в статье, не весь бизнес находится в одинаковом положении. Оказавшись дома из-за карантина и изоляции, люди перешли на покупку продуктов в Интернете — вследствие чего супермаркеты с онлайн-магазинами оказались в выигрышном положении. Но тут же возникла проблема: этим компаниям требовалось больше рабочей силы для упаковки заказов и доставки покупок клиентам. Идея пришла простая: а что если опустевшие и закрытые рестораны смогут разделить образовавшийся излишек рабочей силы, иначе говоря, самих работников — с супермаркетами?

Именно так и произошло. Принадлежащая Alibaba продовольственная сеть Freshippo заявила, что наняла сотни лишних работников из ресторанов, караоке-баров и фирм, занимающихся ездой на лошадях в Шанхае, Пекине и других городах Китая. Компания 7Fresh на JD.com также развернула собственную программу «обмена сотрудниками» с ресторанами.

«…Онлайн-платформы трудоустройства всполошились. Существующая в Китае программа трудоустройства Jian Zhi Mao (что означает „неполный рабочий день“), которая обычно предназначена для студентов колледжей, ищущих работу, в сотрудничестве с отделением Гуандунской Коммунистической лиги молодежи представила программу обмена сотрудниками. Это новая программа соединяет находящийся в кризисе бизнес с теми компаниями, которые нуждаются в дополнительных работниках вследствие роста нагрузки и повышенного спроса».

Автор статьи справедливо указывает, что по всему миру сейчас наблюдается всплеск покупок в Интернете и рост онлайн-торговли. Компания Amazon заявила, что приостанавливает свою службу доставки Prime Pantry в США для выполнения невыполненных заказов и пополнения запасов. Это произошло через несколько дней после того, как гигант электронной коммерции заявил, что нанимает дополнительно 100 000 работников, чтобы быть в состоянии удовлетворить растущий спрос. Amazon призывает людей, которые потеряли работу в гостиничном секторе, ресторанах и туризме, подать заявления на работу в Amazon и работать до тех пор, пока «всё не нормализуется и их прежний работодатель не сможет их вернуть». Но новые программы в Китае работают несколько иначе. Они позволяют компаниям официально делиться работниками. Уже упоминаемая Freshippo, например, заявляет, что платит своим «заёмным работникам», несмотря на то, что они всё ещё официально являются сотрудниками другой компании.

В статье приводится заявление Министерства человеческих ресурсов и социального обеспечения Китая, гласящее, что «…первоначальный наниматель по-прежнему несёт ответственность за получение заработной платы и социальных пособий теми работниками, которые стали работать в другом месте. В то же время компания-заёмщик несёт ответственность за определение разумной рабочей нагрузки и составление рабочего графика».

В то время как работники гигантских корпораций во всем мире пытаются решить проблему отсутствия гарантированных зарплат и дополнительных льгот в условиях пандемии, распределение работников — это другая концепция, как следует из позиции официальных властей. Как подчеркивают власти Китая, совместно используемые работники не являются самозанятыми внештатными сотрудниками (или фрилансерами), и их работодатели не должны уклоняться от выполнения своих обязательств.

По словам автора статьи, подобная модель совместного использования сотрудников может работать не везде. Работника на складе или ответственного за упаковку товаров легче подобрать, в отличие от работников доставки, поскольку в доставке требуется либо наличие аналогичного опыта либо требуются расходы на дополнительное обучение такого сотрудника. В определенное время года — например, в Чёрную пятницу или День одиноких в Китае, когда покупатели спешат в онлайн за выгодными предложениями, — спрос на сотрудников доставки может возрасти вне зависимости от их навыков.

Статья заканчивается так: «…некоторые компании надеются, что совместное использование сотрудников будет продолжаться после пандемии. Китайские СМИ сообщают, что Freshippo планирует официально оформить свою программу на цифровой платформе уже в апреле».

Модель работников совместного потребления качественно отличается от других моделей sharing economy. В классической модели экономик шеринга есть собственник товара или услуги, есть собственник технической платформы и есть широкий круг экономических агентов, которые временно пользуются товаром или услугой через техническую платформу. Собственник товара или услуги и владелец технической платформы формируют прибыль, которая тем больше, чем шире спектр форм использования товара или услуги и чем больше количество экономических агентов, временно потребляющих товар или услугу. Таким образом разные по профилю бизнесы формируют пространство для внешнего по отношению к ним совместного потребления. N-е количество обычных людей могут совместно, сокращая свои издержки, потреблять товары или услуги, а собственники некоторых бизнесов получают с этого значительный рост дохода.

Важно отметить, что труд человека и до этого был частью моделей sharing economy — через биржи фрилансеров человек продавал собственный труд широкому кругу экономических агентов, действуя при этом самостоятельно. Платформы YouDo, Profi.ru, Авито, как и оригинальный проект Thumbtack.com в США, полностью вписываются в классическую модель sharing economy.

В концепции работников совместного потребления все иначе. Узкий круг собственников компаний, экономических структур и бизнесов производит товары или услуги и реализует их через ряд технических платформ широкому кругу экономических агентов. Кризис ударяет по внутренним процессам первоначального узкого круга собственников компаний и заставляет искать способы сокращения издержек. Бизнес формирует пространство под себя — для совместного потребления ресурсов, а именно — рабочей силы, тем самым удовлетворяя внутренний спрос на этот элемент производственной цепочки конечного товара или услуги. Теперь некоторое количество компаний могут временно пользоваться собственностью N-го количества людей, продающих труд этим компаниям. Ситуация с работниками совместного потребления должна быть такой же, как с Airbnb или Uber: теперь именно обычные работники должны получать доход с продажи своего ресурса, то есть труда, бизнесу. Однако, конечно же, этого не произойдёт.

Международная организация труда в недавнем исследовании отмечает, что кризис в экономике и на рынке труда, порождённый пандемией коронавируса, может привести к росту безработицы в мире от 5,3 млн («мягкий» вариант) до 24,7 млн («жёсткий» вариант). Сокращение занятости означает и существенные потери доходов работников. По прогнозам МОТ, «…существенно вырастут и масштабы частичной безработицы: экономические последствия вирусной пандемии выразятся помимо прочего в сокращении продолжительности рабочего времени и оплаты труда».

Работники, занятые до кризиса в сферах гостиничного дела, общественного питания, такси, мелких услуг, оказываемых лично, теперь вынуждены искать новую работу — и за эту нуждаемость их так легко в разгар кризиса перевести в компании, оказавшиеся на коне: сферы доставки, складской организации, онлайн-торговли. Поскольку работники хотят сохранить возможность ежемесячно получать заработок, то, разумеется, официант ресторана, сотрудник отеля, бариста, охранник может сделать выбор в пользу работника службы доставки, сотрудника на складе или работы в сопутствующих отраслях. Для того, чтобы ускорить подобный переход, между рестораном, отелем, баром и сервисом доставки заключается договор о совместном использовании сотрудников.

Разумеется, бизнес разделяет взгляд об эффективности модели работников совместного потребления. Современные корпорации имеют широкий спектр различной деятельности, так что сотрудников, как ограниченный ресурс, можно эффективно перебрасывать с одного направления на другое. В условиях сильных взаимосвязей между компаниями одного сектора обмен сотрудников от одной компании к другой может способствовать сокращению издержек и приводить либо к уменьшению потерь для всех, либо к общему росту и доходу. Нет причин, чтобы появляющаяся модель работников совместного потребления исчезла после окончания пандемии.

Однако подобная оптимизация, помогая собственникам бизнеса в достижении прибыли и доли на рынке, вредит работникам, поскольку предметом совместного использования становится человек. Совместное потребление работников — это не создание условий для появления новых рабочих мест, это не защита работников в период кризиса, это не ситуация свободного выбора человека. Работодатель ради сокращения своих издержек фактически будет иметь возможность продавать своих сотрудников другой компании и иметь с этого доход, то время как сотрудник столкнется с потерей собственной квалификации, с повышенной интенсивностью труда, с потерей в заработной плате и с ограниченными возможностями защиты своих трудовых прав, поскольку такая модель сегодня поощряется государством, как в Китае или США.

Будучи разделенным между двумя и более компаниями помимо собственной воли и без возможности защиты коллективных и индивидуальных трудовых прав, работник не просто шерится — он эксплуатируется, даже если эта эксплуатация преподносится как мера борьбы с безработицей и как ответ общества на кризис.

По данным GOBankingRates 45% американских домохозяйств не имеет никаких сбережений. РБК сообщает, что более 60% россиян не имеют никаких сбережений, а большинство тех, кто все-таки имеет накопления, истратят их в случае потери работы максимум за полгода. По оценкам Международной организации труда потери доходов работников по всему миру к концу 2020 года составят от 860 миллиардов до 3,4 триллиона долларов США. Таким образом, с учетом данных о прогнозируемой безработице, миллионы людей будут вынуждены искать любую работу ради возможностей прокормить себя и свою семью.

В то время как миллионы людей будут искать новую работу, многим людей будет предложена форма сохранения рабочего места и заработка — работа на две или даже больше компаний, причем возможность отказаться будет не у многих: возникнет слишком высокая конкуренция. Экономика шеринга в своей новой форме становится вовсе не спасительным местом, где есть хотя бы минимальная зарплата. Она становится ловушкой, в которую могут попасть миллионы людей по всему миру.

Конечно, такая картина, возможно, излишне алармистская, однако «перевёрнутая» модель экономики шеринга, когда вместо миллионов людей, выбирающих из списка сервисов, получаются миллионы, стоящие в очереди на выбор сервисами, не может не вызывать вопросов. Сокращающиеся сегодня модели шеринга вернутся к жизни после кризиса, вызванного коронавирусной пандемией. Когда ограничительные меры спадут, карантин будет отменён, тогда бизнес вместе с людьми вернутся к прежним и привычным моделям, которые могут заново пережить бурный рост. Стремительный рост онлайн сегмента и доставки сменится корректировкой показателей. Механизм работников совместного потребления тоже не исчезнет — и это настоящая проблема. Как механизм реагирования на растущий спрос в одних отраслях и на урезанный спрос в других, как ответная мера на проблему занятости, хотя бы для наиболее уязвимого населения, данная модель несёт в себе колоссальные риски эксплуатации.

Тенденция развития sharing economy упрощённо представляется так. Изначально, вместо личного владения неким товаром, возникла идея: «а почему бы не начать совместно потреблять его, временно и попеременно им владеть?». Идея концепта расширилась до совместного потребления пространства, то есть жилья и офисов, а также разнообразных услуг. Затем возник вопрос: «а почему данное конкретное рабочее место не может стать предметом совместного потребления для нескольких сотрудников?» — так появляется концепция job sharing, по которой одно рабочее место, один набор конкретных профессиональных задач может быть поделен между двумя и более сотрудниками. И вот сегодня, на фоне кризиса, идея пошла ещё дальше: «а почему труд одного человека, набор его собственных трудовых способностей и усилий должен принадлежать только одной компании?» — так сегодня рождается концепция работников совместного потребления. Все это в своём предельном основании имеет аргументацию издержек — совместно значит выгоднее.

Для некоторых сторонников sharing economy и комментаторов такая тенденция выглядит как прогресс на пути к обобществлению. «Смотрите, — скажут они, — сначала был достигнут революционный прогресс на пути к обобществлению товаров. Затем мы продвинулись в деле обобществления пространства и рабочих мест. Сегодня мы на пути к обобществлению самого труда!». Однако подобная точка зрения просто напросто вредна, поскольку вытекает из некритического восприятия самой конструкции экономики шеринга в капиталистическом обществе. Несмотря на то, что модели sharing economy часто представляются «воплощённым обобществлением товаров», то есть «революционными», где-то даже «пост-капиталистическими» моделями, они de-facto представляют собой систему ренты — но с использованием возможностей e-commerce, новых технологий и с расширением перечня ресурсов, относительно которых возникают отношения ренты — платы за временное использование ресурса, будь то товар, пространство или труд человека. Конечно, сводить всю экономику шеринга к «уберизации» — неправильно. Впрочем, как и считать её преодолением капиталистического общества потребления.

С каждым новым агентом в совместном потреблении товара или услуги, с каждой новой транзакцией, с каждым дополнительно нанятым сотрудником, а также с каждой новой компанией, имеющей возможность использовать труд работника, с каждой новой операцией шеринга — отчисления идут узкому кругу собственников, многократно увеличивая их капитал, в то время как рост куда более многочисленных участников экономики шеринга остаётся под вопросом. Подобная ситуация ставит задачу более критического и глубокого изучения экономики совместного потребления во всех её аспектах, особенно в ходе коронавирусного катаклизма.