В 2009 году вышла книга «Уровень духа: почему более равные общества почти всегда чувствуют себя лучше» британских социальных исследователей из Университета Йорка Ричарда Уилкинсона и Кейт Пикетт. Авторы утверждают, что в развитых странах высокий уровень неравенства пагубно влияет на такие показатели общественного благополучия, как физическое и психическое здоровье, наркозависимость, школьная успеваемость, преступность, ожирение, социальная мобильность, доверие, насилие и подростковая беременность.

Мы публикуем перевод первой главы, в которой показано отсутствие связи между экономическим благополучием и указанными показателями социального благополучия в развитых странах. Конечно, это лишь повод поговорить о прямом влиянии неравенства, о котором пойдёт речь в следующей главе.

Парадоксальным образом находясь на вершине материально-технического развития человечества, мы оказываемся всё более тревожны, склонны к депрессиям, обеспокоены тем, как видят нас окружающие, мы стремимся всё больше потреблять, при этом теряя уверенность в отношениях с близкими и всё меньше участвуя в общественной жизни. Испытывая недостаток приятных социальных связей и эмоционального удовлетворения, в которых все нуждаются, мы ищем утешение в переедании, маниакальном совершении покупок и трате денег, в алкоголе, психоактивных препаратах и наркотиках.

Как получается, что мы испытываем столько ментальных и эмоциональных страданий, несмотря на беспрецедентный в человеческой истории уровень богатства и материального комфорта? Мы ощущаем себя так, будто наша жизнь это постоянная борьба за психологическое выживание, сопротивление стрессам и эмоциональному истощению, хотя в действительности роскошь и затейливость нашего материального потребления настолько велики, что уже угрожают планете.

Контраст между материальным успехом и социальным провалом многих богатых стран указывает нам на то, что для дальнейшего улучшения качества жизни необходимо сместить фокус с материальных стандартов и экономического роста на улучшение психологического и социального самочувствия всего общества. Однако как только речь заходит о чём-то психологическом, дискуссия сужается до индивидуальных средств лечения, а политическое мышление уходит в песок.

В этой книге мы показываем, что качество социальных отношений основано на материальных основаниях. Масштаб неравенства доходов сильно влияет на отношения между нами. Вместо того, чтобы пенять на воспитание, религию, ценности или исправительную систему, нам стоит обратить внимание именно на неравенство как рычаг воздействия на наше психологическое самочувствие. Подобно тому, как исследуют вес новорождённых для установления связи между уходом и развитием ребёнка, так и данные о смертности и распределении доходов могут подсказать связь самочувствия взрослых с их социальными потребностями.

Начнём с демонстрации того, что мы подошли близко к пределам пользы от экономического роста. На протяжении тысяч лет лучшим способом повышения качества жизни было увеличение материального благосостояния. Хорошие времена всегда были временами изобилия. Но для большинства жителей богатых стран проблемы уровня жизни больше не сводятся к наполнению желудка, доступу к чистой воде и теплу. Многие из нас, напротив, желают питаться меньше. Впервые в истории бедные в среднем полнее богатых. Экономический рост, так долго бывший мотором прогресса, в основном закончил свою работу в богатых странах. Дело не только в том, что показатели благополучия и счастья перестали следовать за экономическим ростом, но и в распространении тревожности, депрессии и других социальных заболеваний. Население богатых стран подошло к концу длинного исторического путешествия.

Ход этого путешествия можно отследить по графику 1 (данные ООН, 2006). На нём показаны зависимость ожидаемой продолжительности жизни от ВНД (валового национального дохода) на душу населения для стран с различными уровнями экономического развития. Для бедных стран мы видим резкий рост продолжительности жизни по мере повышения экономического уровня. Затем для стран со средним доходом увеличение продолжительности жизни замедляется. По мере роста стандартов жизни и того, как страны становятся богаче, связь между экономическим ростом и продолжительностью жизни ослабевает. И наконец для богатых стран она окончательно исчезает, возрастающая кривая становится горизонтальной. Это говорит о том, что для развитых стран наращивание богатства перестаёт давать вклад в продолжительность жизни. Порядка тридцати наиболее богатых стран в верхней правой части графика попали в такую ситуацию.

Причины такого замедления вовсе не в том, что мы достигли пределов продолжительности жизни. Даже в наиболее богатых странах постоянно происходит совершенствование медицины. В действительности уровень медицины перестал напрямую зависеть от повышения экономического уровня жизни. Такие богатые страны, как США, уже практически не отличаются по этому показателю от вдвое более бедных Греции и Новой Зеландии. При этом страны с одинаковым уровнем среднего дохода могут иметь существенно разные показатели продолжительности жизни. Глядя на эти данные, мы можем лишь сделать вывод о том, что экономический рост всё меньше влияет на показатели здоровья.

Есть и другие показатели качества жизни. Например, уровень счастья, с которым происходит то же, что и с продолжительностью жизни. Очень похожий график для уровня счастья мы имеем из исследования Ричарда Лэйарда. Показатели счастья в разных странах наверняка сильно зависят от культуры. В одних странах сказать, что ты несчастен, равноценно позорному признанию провала, в других — показному самодовольству. Несмотря на это, мы видим по графику 2, что уровень счастья среди наиболее богатых стран ведёт себя так же, как продолжительность жизни. В обоих случаях значительный прогресс совершается на ранних стадиях экономического развития, но по достижении определённого уровня богатства экономический рост перестаёт давать заметный вклад. Обе кривые переходят в горизонтальное положение в районе дохода в $25 000 на душу населения. Есть свидетельства в пользу того, что этот пограничный уровень дохода может увеличиваться со временем.

На графике 2 мы видим точки для разных стран в один момент времени. Но это не единственное свидетельство ослабления связи между экономическим ростом и уровнем счастья по мере обогащения страны. Для некоторых стран, таких как Япония, США и Великобритания, у нас есть данные за достаточно долгие промежутки времени. По ним видно, что уровень счастья не повышается даже за период увеличения доходов вдвое. Та же закономерность наблюдается и для других показателей благополучия, вроде Показателя экономического благосостояния или Индикатора подлинного прогресса, которые усовершенствуют стандартные показатели экономического роста с помощью учёта загрязнения окружающей среды, транспортных проблем и т. д.

Таким образом, когда мы смотрим на здравоохранение, счастье и другие показатели благополучия, мы видим одну и ту же картинку. В бедных странах экономический рост продолжает играть важнейшую роль в повышении уровня жизни. Повышение материального уровня жизни положительно влияет как на объективные показатели, вроде продолжительности жизни, так и на субъективные, вроде ощущения счастья. Но по мере того, как страна переходит в категорию богатых и развитых, влияние роста доходов падает.

Такую закономерность легко понять. По мере того, как потребляемое вами количество чего-либо увеличивается, каждая дополнительная единица этого блага — будь то батон хлеба или автомобиль — даёт вам всё меньше удовлетворения. Если вы голодны, батон хлеба поможет, но сытому подавать те же батоны бесполезно.

Рано или поздно в истории экономического роста все страны неизбежно достигают уровня достатка, при котором работает принцип убывающей отдачи, и дополнительная единица дохода приносит всё меньше дополнительного здоровья, счастья и благополучия. Есть некоторое количество стран, испытавших почти непрерывный рост на протяжении 150 лет, на которых мы можем это наблюдать.

Динамика основных факторов смертности подтверждает наше объяснение. В начале пути экономического роста основную роль играет общая бедность. Постепенно первенство берут великие инфекционные заболевания вроде туберкулёза, холеры и кори, которые до сих пор распространены в бедных странах. По мере устранения их влияния мы сталкиваемся с так называемыми болезнями изобилия — сердечно-сосудистые и раковые заболевания, которые чаще всего поражают людей в возрасте.

Есть ещё одно свидетельство в пользу того, что зависимости на графиках 1 и 2 объясняются достижением предела влияния экономического роста. Факт в том, что заболевания изобилия становятся болезнями бедных в богатых обществах. Инсульты, болезни сердца и ожирение обычно были распространены среди богатых. Сердечная недостаточность даже получила названия «болезни бизнесменов», а ожирение стало привычным символом зажиточности, как худоба — бедности. Но всё изменилось в 1950-х годах, когда одна за другой развитые страны переворачивали эти шаблоны. Заболевания, бывшие наиболее распространёнными среди обеспеченных во всех обществах, изменили своё социальное распределение в сторону распространённости у бедных.

Мы первое поколение, перед которым встал вопрос о поиске новых способов реального улучшения качества человеческой жизни. На что мы должны опереться, если не на экономический рост? Один из наиболее убедительных ответов на этот вопрос следует из того наблюдения, что на нас очень по-разному влияет разница в доходах внутри нашего общества и в средних доходах между богатыми странами.

В главах 4−12 мы сфокусируемся на таких проблемах, как насилие, психическое здоровье, подростковая беременность и школьная успеваемость, которые во всех странах сильнее распространены среди бедных. Выглядит всё так, будто эффект увеличения доходов заключается в том, чтобы перемещать людей из бедных слоёв в богатые, освобождая от этих проблем. Однако, если мы сравним соответствующие показатели в разных странах, мы заметим, что они практически не связаны с уровнем среднего дохода в стране.

Рассмотрим здоровье в качестве примера. На графике 3 изображена зависимость ожидаемой продолжительности жизни от национального дохода на душу населения. Из него видно, что некоторые страны могут быть вдвое богаче других без какого-либо увеличения показателя продолжительности жизни. Хотя внутри каждой страны в отдельности показатели смертности систематически связаны с уровнем дохода. На диаграмме 4 показаны зависимость смертности от уровня дохода в США. Подобную зависимость можно увидеть практически для любой развитой страны.

Внутри данного общества здоровье и ощущение счастья коррелируют с доходом. Но сравнение различных богатых стран показывает, что даже значительное превышение среднего дохода одной страны над другой не влечёт увеличения уровня здоровья и счастья. У этого парадокса может быть два правдоподобных объяснения. Во-первых, в богатых странах не столь важна абсолютная величина вашего дохода, сколько его соотношение с другими внутри общества. Похоже, что средний достаток не имеет значения, а что имеет, так это являетесь ли вы богаче или беднее других, то есть ваше положение на социальной лестнице.

Другое возможное объяснение заключается в том, что зависимость на рисунке 4 происходит не от социального статуса или относительного дохода, а как результат социальной мобильности, отфильтровавшей здоровых от нездоровых. Может быть, здоровым людям лучше удаётся взбираться на вершину социальной лестницы, чем больным.

В следующей главе мы покажем, какое из этих двух объяснений верно. Мы увидим, имеет ли значение расширение и сужение разрывов в доходах, и ответим на вопрос, одинаково ли страдают от социальных недугов страны с разным уровнем неравенства.