Новые левые и правые? Линия раздела в неравенстве

Идея полного равенства стала окончательно маргинальной после краха коммунизма. Коммунистические страны не смогли избежать неравенства, хотя в некоторых из них удалось значительно снизить уровень расслоения. Неравенство в доходах теперь считается неотъемлемой частью любого сложно устроенного общества, где существует иерархия, распределение функций и обязанностей.

Но исследования указывают на то, что высокое неравенство связано с повышенной преступностью, смертностью, социальным напряжением. Существует ряд работ, указывающих на негативное влияние неравенства на темпы экономического роста. Также важно, что доходы могут быть распределены неравномерно по разным причинам. Когда более талантливый и усердный в труде человек получает больше, это может восприниматься как справедливый исход. Но если человек или группа людей имеют больший доход в силу изначально неравных условий, наличия власти над другими, монополии, олигополии — это считается неправильным.

Среди экономистов складывается точка зрения, что высокое неравенство должно быть поводом для вмешательства в экономику. Идея laissez-faire (принцип невмешательства в экономику) всё менее убедительна даже на правом фланге. Даже экономисты с правого фланга из России, которые плетутся за мировыми трендами, не могут больше игнорировать проблему. Линия раздела намечается в соответствии со старыми принципами: одни полагаются на холодную рациональность, другие на этические нормы.

Марреро, Родригес и Ван дер Вейд пытаются найти связь между отдельными компонентами неравенства и экономическим ростом. Они выделяют неравенство возможностей (inequality of opportunity), — определяемое как неравенство из-за внешних обстоятельств, на которые не способен повлиять индивид, таких как уровень образования родителей, раса и страна происхождения, — и остаточное неравенство (residual inequality), которое, как предполагается, возникает в силу разности усилий и удачи. Линия мышления через различие между «обстоятельством» и «усилием», как детерминантами дохода, была выкристаллизована в работе Джона Роймера и уходит корнями к трудам Джона Ролза и Рональда Дворкина.

В двух случаях, для стран-членов ЕС и США Марреро, Родригес и Ван дер Вейд было найдено, что неравенство возможностей отрицательно коррелирует с экономическим ростом, в то время как остаточное («хорошее неравенство»), как правило, помогает росту. Негативный эффект неравенства возможностей объясняется тем, что оно способствует накоплению человеческого капитала людьми с подходящим социальным происхождением, а не теми, у кого действительно больше таланта. Восприятие неравенства возможностей, воздействуя на индивидуальные устремления, может также уменьшить инвестиции в человеческий капитал.

Авторы ссылаются в том числе на исследования Хсиеха, который использовал данные из США за период между 1960 и 2008 годами и показал, что профессиональные барьеры, с которыми сталкиваются меньшинства, негативно влияют на рост. Брэдбери и Триест, используя показатели абсолютной и относительной межпоколенческой мобильности в качестве показателя уровня неравенства возможностей, нашли, что мобильность оказывает положительное влияние на будущий экономический рост.

Как отмечают Хуфе, Канбур и Пейчил, интуитивная сила разделения между обстоятельством и усилием в разграничении справедливого и несправедливого изменения дохода очень ясна. Но это не единственное моральное ощущение, когда речь идёт о распределении доходов. Представьте, что вы раздаёте суп. Во время того, как нищие плетутся к вам, и вы протягиваете руку с супом, вам сообщают, что разрушительные последствия, которые вы видите перед собой, является результатом усилий, а не обстоятельств, что у человека перед вами было «хорошее начало» в жизни, но он «уничтожил его» в результате собственного выбора. Убрали бы вы руку и не выдали бы суп? Если нет, то, очевидно, какое-то другое моральное ощущение отсекает аргумент о равенстве возможностей.

Хуфе, Канбур и Пейчил называют это требованием «свободы от бедности». Таким образом, нормальное распределение доходов должно отражать оба фундаментальных моральных принципа. С одной стороны, отдельные лица должны нести ответственность за решения, находящиеся под их контролем. С другой стороны, должно быть ограничение снизу для критических последствий выбора. Таким образом, общий показатель неприемлемого распределения доходов, который мы могли бы назвать несправедливым неравенством, должен сочетать «равенство возможностей» и «свободу от бедности».

Хуфе, Канбур и Пейчил представляют немного другую позицию. Они также предлагают делить неравенство на две части, но выделяют несправедливое неравенство исходя из этических принципов. Они отмечают, что полное равенство доходов нежелательно по ряду причин, включая влияние перераспределения на стимулы. Ссылаясь на работу нобелевского лауреата Джеймса Миррлиса, они указывают, что можно установить рамки, в которых идеал эгалитаризма может быть согласован с ограничениями стимулов.

Хуфе, Канбур и Пейчил сделали оценку для европейских стран и США. Сначала они перемещают всех, кто находится за чертой бедности, выше этой черты. Если остановиться здесь, то полученный уровень неравенства будет считаться справедливым или законным с точки зрения людей, которых волнует лишь неравенство, являющееся результатом того, что некоторые люди не могут свести концы с концами. Но это всё ещё оставляет часть людей в невыгодном положении по сравнению с другими с точки зрения факторов, на которые они не могут повлиять. Таким образом, следующий шаг — изменение полученного распределения, чтобы удовлетворить идеалу равенства возможностей. Для этого выравниваются средние доходы по разного рода обстоятельствам (пол, образование родителей, происхождение родителей, место жительства) путём пропорционального увеличения или уменьшения всех доходов, превышающих черту бедности. При этом общий средний доход остаётся неизменным.

На рисунке 1 показано общее и несправедливое неравенство для 31 европейской страны. В среднем 17,6% общего неравенства несправедливо — то есть объясняется нарушениями равенства возможностей и свободы от бедности. Несправедливое неравенство наиболее распространено в Литве, Италии и Румынии — 27,9%, 31,6% и 29% от общего неравенства, соответственно. Доходы наиболее справедливо распределяются в Нидерландах, Финляндии и Норвегии — несправедливое неравенство составляет 7%, 9,3% и 12,5% от общего, соответственно.

Какой вклад в общее несправедливое неравенство вносят нарушения двух принципов — равенства возможностей и свободы от бедности — по отдельности? Как отмечают Хуфе, Канбур и Пейчил, невозможно разделить всё несправедливое неравенство в соответствии либо с свободой от бедности, либо с равенством возможностей, поскольку они частично пересекаются. Но можно вывести верхнюю и нижнюю границы. Согласно оценкам, результаты определяются равенством возможностей и свободой от бедности примерно в равных пропорциях. Таким образом, добавление свободы от бедности к равенству возможностей позволяет значительно поднять оценку степени несправедливости в обществе.

Хуфе, Канбур и Пейчил проиллюстрировали также эволюцию несправедливого неравенства в США с течением времени (см. Рисунок 3). Начиная с уровня 0,023 (16,6%) в 1969 году, несправедливое неравенство достигло уровня 0,13 (32,6%) в 2012 году. Совместный рост общего неравенства и несправедливого неравенства демонстрирует интересную закономерность. До 1980 года как общее неравенство, так и несправедливое неравенство были относительно стабильными. 1980-е и начало 1990-х годов характеризовались резким увеличением неравенства с 0,173 в 1980 году до 0,237 в 1995 году. Однако это увеличение лишь частично связано с нарушениями либо равенства возможностей, либо свободы от бедности. В этот период только 39% хорошо фиксируемого роста в уровне неравенства может быть отнесено к возрастающей несправедливости. После 1995 года общее неравенство увеличилось до 0,398 в 2012 году. Однако, в отличие от предыдущего периода, 52% роста неравенства можно объяснить ростом несправедливости. Несправедливое неравенство в США существенно превышает соответствующие уровни наиболее несправедливых европейских обществ (таких как Италия и Литва) в последние периоды наблюдения.

Теперь несправедливое неравенство находится в фокусе экономистов. Если раньше споры между левыми и правыми разворачивались вокруг вопроса, стоил ли бороться с неравенством, то теперь проблему расслоения не могут игнорировать и экономисты с правого фланга. Развитие подходов к оценке доли несправедливого неравенства не остановится. А новая линий раздела между экономистами будет проходить в соответствии с ответами на вопросы: как оценить несправедливую долю и как с ней бороться.