Есть разница

Профессия артиста связана с расписанием театра, потому и график бывает разный. Если ты находишься в репетиционном периоде, то есть готовишь какую-то новую роль, тогда ты занят каждый день. Если ты не играешь в новой постановке, но у тебя есть определённое количество спектаклей в месяц, то, соответственно, ты получаешь деньги за те спектакли, в которых у тебя есть роль. За каждую сыгранную постановку начисляется 10% от оклада. При этом в одном спектакле у меня может быть главная роль, в другом — самая второстепенная, но мой процент за выход меняться не будет.

Наш оклад рассчитывается согласно категориями. Всего их четыре: вторая, первая, мастер сцены и ведущий актёр. Последние два ранга различаются примерно на две-три тысячи. Мастер — тот, кто отслужил в театре больше десяти лет. Я работаю в Театре им. Ермоловой начиная с 2004 года, то есть с тех пор, как закончил институт.

Сначала я был там на контракте, а после меня перевели в штат. В штате быть хорошо: меня так просто не уволить. Хотя, конечно, есть система трёх предупреждений и последующего увольнения. В основном их выносят за дисциплину: опоздание на репетицию или, не дай бог, к началу спектакля.

Когда я, как сейчас, играю десять-двенадцать спектаклей в месяц, то, если подсчитать проценты, получаю второй оклад. Третий оклад выделяют тем, кто занят в репетиционном периоде. Но я уже около полугода в нём не задействован. При этом третий оклад начисляется только тогда, когда у тебя больше десяти репетиций в месяц. Если, например, их девять — тогда тебе не платят.

В начале каждого месяца я уже знаю расписание на следующий. Благодаря этому я могу приблизительно подсчитать, сколько получу. При этом из этих денег вычитается подоходный налог, ещё один процент всегда уходит в профсоюз.

Моё положение относительно многих других артистов весьма неплохое, потому что я играю много. Но у меня двое детей от первого брака, и я плачу алименты, то есть треть от всей заработной платы всегда уходит семье. После всех вычетов, за прошлый месяц я получил 7 тысяч авансом и 18 тысяч зарплаты.

Понятно, что с таким графиком у меня есть возможность заработать где-то на стороне: делать самостоятельные проекты, преподавать, вести мероприятия, сниматься в кино, если есть съёмки. Которые, конечно, выручают. Там совершенно другие деньги: один съёмочный день равен примерно одному окладу в театре.

Во время театрального сезона крупные съёмки осуществляются с разрешения руководства театра. Если они мешают спектаклям, тогда — запрещено: право первой ночи всегда имеет театр. Поэтому я подстраиваю съёмки под спектакли. Но случаются они редко, так что сейчас я живу в основном на то, что получаю в театре.
Ещё есть ученики, которые готовятся к поступлению в театральные вузы. Они появляются обычно не раньше апреля-мая. Зимой, пока их нет, я подрабатываю
на разных ёлках, утренниках — в общем, занимаюсь всякой халтурой. Если ты не мэтр и не звезда отечественного кинематографа, как Даня Козловский, тебе приходится крутиться.

Я хочу создать новую семью, но это почти невозможно в нынешнем финансовом положении. Чтобы содержать свою будущую жену, когда она, например, будет в положении — а мы хотим ребёнка, — двадцати пяти тысяч не хватит. Хорошо, что хотя бы сейчас у нас есть возможность совмещать наши бюджеты, а я могу подрабатывать где-то на стороне.

Благо, я москвич, и мне не нужно платить за съёмное жильё. Но при этом всё равно есть расходы, которых я не могу избежать: коммунальные платежи, ежегодный налог
на машину, траты на социальные нужды и прочее. Отложить, конечно, мало что получается.

Со времён Лужкова и по сей день зарплата наша никак не поменялась. Сейчас я получаю такой же оклад, что и семь лет назад. Да и какие перспективы в театре, в государственном учреждении? Единственная возможность более-менее хорошо заработать — быть занятым в репертуаре, то есть репетировать какую-то новую постановку. А так-то больших денег в театре никогда нельзя было получить. Правда, мой мастер говорил: «Если можешь заработать себе на хлеб, тогда есть смысл заниматься этой профессией». Ну, в общем, на хлеб я себе заработать могу. Но не более. (смеётся)

Я знаю, что в некоторых государственных театрах есть дополнительное финансирование. Они привлекают спонсоров, меценатов, которые могут выделить деньги на новые постановки. Там, наверное, и зарплаты получают другие. Но я не рассматриваю возможность ухода в новое место. В любом театре каждый штатник — отдельная самостоятельная творческая единица. И если в советское время можно было перейти из одного театра в другой, сейчас почти никто этого не делает. Если человек уходит, то это почти всегда «на вольные хлеба». Меня такой вариант не привлекает: во-первых, лучше оставаться дома (потому что театр — уже, конечно, как дом). Во-вторых, здесь ты всё время находишься в процессе тренинга. Я знаю артистов, которые ушли из театра и стали терять профессиональные навыки. Можно, конечно, быть занятым сразу в двух театрах, но иногда на тебя будут криво посматривать — по крайней мере, руководство. Ты вроде как немножко дезертир.

Когда заканчивается театральный сезон — у нас это происходит в начале июля, — театр выплачивает артистам так называемые «отгульные». Но они какие-то странные и маленькие, я даже не понимаю, как они рассчитываются. После вычета всех налогов и алиментов остаёшься на месяц с десяткой в зубах и уже этому радуешься. Потому к лету приходится всё продумывать заранее, подыскивать какие-то съёмки или другую подработку. Работа артиста прежде всего сложна тем, что приходится думать на месяц, на два, на три вперёд и чётко представлять себе, как всё будет развиваться, чтобы не остаться на мели.